Она ничего не говорила. И молча достала из сумки сверток в бумаге. Я сразу почувствовал сытный запах, с ароматом чеснока. Она положила его передо мной. Я спросил у неё "Що це?" Она с ужасом посмотрела на меня. Как будто мне не стоило произносить это. В эту же секунду я понял, что спросил это на неизвестном мне языке. "Мам що зі мною?". Она развернула сверток. И я увидел кусок плоти. "Это шмат сала сынок" Я со звериным рёвом стал рвать этот кусок зубами и глотать не пережевывая. "Мам! Як це смачно! Чому тi боялася показати мені це?" Она смотрела на меня и плакала. Но мне это было безразлично, я ел сало. "Мам! Плести горілки!" Я сам не знаю как я мог сказать это, будто что-то проснулось во мне. Мать рыдала. Она говорила что проклинает моего отца, за то что он был хохлом. И тут я понял о чем она. Я был обезумевшим. "Мам! Газ! Давай красти газ! Мені хочеться газу" Я начал нюхать газ из зажигалки, громко кричал, требовал выпустить из тюрьмы Тимошенко винил в этом кацапов и москалей. Потом я потерял сознание, а когда я очнулся, никого рядом не было - "їбать у сраку, що за гомно, нічого не зрозуміло" - подумал я - "Здається сало було прокляте".